Четыре сезона [litres] - Стивен Кинг

Он стоит у окна с сигаретой. Внезапно девушка вскакивает с постели, бросается к нему, словно опасаясь, что он вдруг обернется и посмотрит на нее. Она прижимается к нему всем телом, обнимая горячими руками за шею.

– И в самом деле холодно…

– Тут всегда холодно.

– Ты любишь меня, Чико?

– А ты как думаешь? – Его шутливый тон вдруг становится серьезным. – Ты взаправду оказалась целочкой…

– Это что значит?

– Ну, девственницей.

Пальцем она проводит ему по щеке – от уха к носу.

– Я же тебя предупреждала.

– Больно было?

– Нет, – смеется она, – только немножко страшно.

Они вместе смотрят в окно. Новенький «олдсмобиль» проносится по шоссе 14, разбрызгивая лужи.

– Стад-сити, – снова бормочет Чико.

– Что-что? – недоумевает она.

– Да я вон о том парне в шикарной тачке. Торопится как на пожар… Не иначе как в Стад-сити[30] собрался.

Она целует место, по которому провела пальцем. Он шутливо отмахивается от нее, словно от мухи.

– Ты что это? – надувает она губки.

Он поворачивается к ней. Взгляд ее непроизвольно падает вниз, и тут же девушка краснеет, пытается прикрыть собственную наготу, но, вспомнив, что в фильмах ни одна кинозвезда никогда так не поступает, сейчас же отдергивает руки. Волосы у нее цвета воронова крыла, а кожа белоснежная, будто сметана. Груди у девушки небольшие, упругие, а мышцы живота, быть может, чуть-чуть вялые. Ну, хоть какой-то должен быть изъян, думает Чико, все же она не голливудская дива.

– Джейн…

– Что, милый?

Горячая волна уже подхватила и несет его…

– Да так. Ведь мы с тобой друзья, только друзья, да? – Он внимательно разглядывает ее всю, с ног до головы. Она краснеет. – Тебе не нравится, что я тебя рассматриваю?

– Мне? Ну почему же?..

Прикрыв глаза, она делает несколько шагов назад, затем опускается на кровать и откидывается, раздвинув ноги. Теперь он может видеть ее всю, включая пульсирующие жилки на внутренней части бедер. Вот эти жилки неожиданно приводят его в сильнейшее возбуждение, такое, какого он не испытывал, даже поглаживая ее твердые розовые соски или проникая в самое ее лоно. Его охватывает дрожь. «Любовь – святое чувство», – говорят поэты, но секс – это какое-то сумасшествие, которое охватывает тебя всего, лишает разума, заставляет полностью отключиться от окружающего мира. Наверное, нечто подобное испытывает канатоходец под куполом цирка, вдруг приходит ему в голову.

На улице снег сменяется дождем. Крупные капли барабанят по крыше, по оконному стеклу, по вставленному вместо стекла листу фанеры. Ладонь его ложится на грудь, и на мгновение он становится похож на древнеримского оратора. Как холодна ладонь… Он роняет руку.

– Открой глаза, Джейн. Ведь мы с тобой друзья, не так ли?

Она послушно открывает глаза и смотрит на него. Цвет ее глаз внезапно меняется – они стали фиолетовыми. Струи дождя, текущие по стеклу, отбрасывают странные тени на ее лицо, шею, грудь. Сейчас, когда она откинулась навзничь, даже ее несколько дряблый живот – само совершенство.

– Чико, ах, Чико… – Он замечает, что она тоже дрожит. – У меня такое странное ощущение… – Она подбирает под себя ноги, и Чико видит, что ступни у нее нежно-розовые. – Чико, милый мой Чико…

Он приближается к ней. Дрожь никак не унимается. Зрачки ее расширились, она что-то говорит, всего одно слово, но он не разобрал, какое именно, а переспрашивать не стал. Он наклоняется над ней, нахмурившись, дотрагивается до ее ног чуть выше колен. Внутри его как будто колокол гудит… Он делает паузу, прислушиваясь к себе, стараясь продлить мгновение.

Лишь тиканье будильника на столике у изголовья нарушает тишину да ее дыхание, которое, все убыстряясь, становится прерывистым. Мышцы его напряжены перед рывком вперед и вверх. И вдруг взрыв, буря, шторм. Тела их сцепляются в любовной схватке. На этот раз все происходит еще более удачно, чем первоначально. На улице дождь смывает остатки снега.

Примерно через полчаса Чико слегка встряхивает ее, выводя из оцепенения.

– Нам пора, – напоминает он ей, – отец с Вирджинией должны уже быть с минуты на минуту.

Она смотрит на часы и садится, больше не пытаясь прикрыть наготу. Что-то в ней здорово изменилось: она уже не прежняя, чуть наивная, неопытная девушка (хотя, быть может, сама она полагает, что перестала быть такой уже давно). Теперь ему улыбается женщина-искусительница. Он тянется к столику за сигаретой. Когда она надевает трусики, ему вдруг приходит на ум песенка Рольфа Харриса «Привяжи-ка меня к стойлу, кенгуру». Песенка совершенно идиотская, но Джонни ее просто обожал. Чико усмехается про себя.

Надев бюстгальтер, она принимается застегивать блузку.

– Ты что-то смешное вспомнил, Чико?

– Так, ничего.

– Застегнешь мне сзади?

Все еще оставаясь голым, он застегивает ей «молнию» и при этом целует в щечку.

– Можешь заняться макияжем в ванной, только недолго, ладно?

Он затягивается сигаретой, наблюдая за ее грациозной походкой. Чтобы войти в ванную, ей приходится наклонить голову – Джейн выше Чико. Отыскав под кроватью свои плавки, он сует их в ящик комода, предназначенный для грязного белья, а из другого ящика достает свежие, надевает их и, возвращаясь к постели, оскальзывается в луже, которая натекла из-под листа фанеры.

– Вот дьявол, – ругается он, с трудом удержав равновесие.

Чико окидывает взглядом комнату, которая принадлежала брату до его гибели. (Какого, интересно, черта я ей сказал, что Джонни в армии?) Стены из древесно-стружечных плит так тонки, что пропускают все звуки, доносящиеся по ночам из комнаты отца и Вирджинии. Пол в комнате имеет наклон, так что дверь приходится держать, чтобы она не захлопнулась сама. На стене висит плакат из фильма «Легкий скакун»: Двое отправляются на поиски истинной Америки, но так нигде и не могут ее найти. При жизни Джонни тут было гораздо веселее. Как и почему, Чико сказать не сумел бы, но это правда. По ночам его иногда охватывает ужас – он представляет, как тихо, со зловещим скрипом открывается дверца шкафа и оттуда, из темноты, появляется Джонни, весь окровавленный, с переломанными конечностями и с черным провалом вместо рта, откуда доносится свистящий шепот: Убирайся из моей комнаты, Чико. И если ты даже близко подойдешь к моему «доджу», я тебе башку оторву, понял?

– Понял, братишка, – говорит про себя Чико.

Несколько мгновений он смотрит на пятна крови, оставленные девушкой, потом одним резким движением расправляет простыню так, чтобы пятна были на самом виду. Вот так, так… Как тебе это понравится, Вирджиния? Забавно, правда? Он натягивает брюки, потом свитер, достает из-под кровати армейские ботинки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});